13.08.2014 в 23:10
Пишет Анафема Деталь:Августовские сказки для лесной прогулки
Замечательный человек Ai Rolary сделала мне подарок: иллюстрации к уже готовым сказкам. По-моему они замечательные, чем-то напоминают мою любимую атмосферу сказок, снятых Л. Нечаевым. Не смогу внятно объяснить, почему. С согласия автора прикрепляю картинки к сказкам. Назло врагам, на радость людям!
1. Сказка про дом у моря1. Сказка про дом у моря
Есть в этом мире место, где стоит дом у моря. Белый дом с большой верандой, выходящей на пляж, на которой стоят удобные плетёные кресла. В доме пахнет кофе и корицей, морской солью и чудесами. В доме всего один этаж, но есть настоящая башенка со смотровой площадкой. Башенка тоже белая, но, если войти внутрь, увидишь, что стены выложены мозаикой: голубым, зелёным и бирюзовым стеклом. Длинная винтовая лестница ведёт наверх, в круглую комнату со стеклянными стенами. Там почти нет мебели: низкий столик, ещё одна пара плетёных кресел – близнецов тех, что обосновались на веранде внизу, матрац на полу. А ещё телескоп, который в тёплые безоблачные ночи с удовольствием пялится в небо своим единственным круглым глазом. В самом доме кухня и единственная комната, в которой всегда много света и прохладно, несмотря на довольно жаркий климат.
В доме живёт человек, высокий тонкокостный и ироничный. Он молчун и одиночка, и у него почти никогда не бывает гостей. Он любит дом, звёзды, море и хорошее вино. По вечерам он выходит на пляж, где белый песок кажется бархатным, и подолгу сидит у воды. Он всегда здоровается с морем: сначала опускает в воду ладонь, а потом слизывает капли с пальцев. Вода здесь ласковая и прозрачная, а на вкус чуть сладковатая, это странно, но приятно. Человек любит море, и море любит его: качает на бирюзовых ладонях, целует босые ступни и руки или поёт песни. Море знает тысячи песен. Иногда человек просто танцует под них на пустынном пляже, иногда – пытается подыгрывать морю на стареньком фортепиано, а иногда перед грозой, когда море шумит и, кажется, пугается само себя, человек выходит к нему и поёт, раскинув руки, и море поёт вместе с ним.
Этот человек прожил не много и не мало, чуть больше четверти века, и считает себя почти счастливым. Но иногда его настигает его одиночество, укрывает его дом – лучшее место на Земле, - и человек плачет во сне и ищет кого-то, кого не умеет назвать по имени…
Однажды он вспомнит имя и назовет его, и тот, кого оно обозначает, придёт на зов. И тогда ревнивое море погонит к берегу большую волну, но это будет уже не важно: вспомнив имя, человек вспомнит и то, что умеет ходить по воде. Они вместе уйдут – он и тот, кого он позвал. Только не спрашивай меня, куда, потому что это за границами моей Ойкумены…
2. Сказка про зелёную скамейку2. Сказка про зелёную скамейку
Одна зелёная скамейка очень удачно стояла в одном заросшем стареньком парке. Парк был грустный и не ухоженный: в нём обитали вороны и голуби, тощие бродячие кошки, напоминавшие оборотней, давно забывших, как жить вне животной формы, кусты сирени и жасмина, клёны и осины, маленькие дубки, призраки и остовы давно поломанных каруселей. В наглухо запертой коробке, когда-то служившей кассой, ночами что-то гудело и тихо потрескивало, пугая худых вечно голодных и вечно мёрзнущих подростков, прибегающих сюда выпивать и беспорядочно целоваться. Скамейка и вправду стояла очень удачно, так, что из-за куста был виден только самый край облезлого зелёного бока, а все остальное скрыто от глаз прохожих даже тогда, когда с куста облетали последние листья.
Скамейка была самая обыкновенная с виду и довольно старая, с полуистёршимися посланиями, оставленными при помощи ножа, шариковой ручки и маркеров на облупившихся боках. И в то же время она была совсем не обыкновенной: посидев на ней, отчаявшиеся находили ответы на сложные вопросы, поссорившиеся мирились, поэты писали здесь самые красивые стихи, а старики не мерзли даже суровыми зимними вечерами. Словом, в грустном, заросшем и неухоженном парке стояла самая добрая и чудесная скамейка на свете. На ней влюблялись, мирились, целовались, играли в шахматы, вспоминали молодость и читали сказки малышам. А те, кто не побоялся провести в парке на зелёной скамейке ночь, уходили утром с запасом удачи на всю оставшуюся жизнь и запасом маленьких добрых чудес – от сбывающихся желаний до удивительных снов.
И вот однажды… Всегда наступает какое-нибудь «однажды».
Однажды в парк приехала тяжелая техника. Заросшие дорожки заасфальтировали заново. Остовы ржавеющих каруселей уничтожили, а вместо них поставили горки и качели для детей. На заросших разнотравьем пятаках разбили клумбы, вдоль дорожек поставили урны и новые скамейки с тяжёлыми гнутыми ножками. А старую зелёную скамейку, конечно, сломали, решив, что не место в новом красивом парке таком страшилищу.
Скамейки не стало и скоро все забыли о ней, но с тех пор некоторым жителям города снится зелёная скамейка: молодым девушкам – к свадьбе, старикам – к добрым новостям, малышам – к исполнению желаний. Потому что чудеса никогда не исчезают бесследно. Нужно только уметь их слышать.
3. Русалочья сказка3. Русалочья сказка
В лесу много странного, как вообще много странного там, наверху, над водой. Там нельзя плавать, зато там можно петь, когда в перевёрнутой чаше большой воды плавает круглая жёлтая рыба.
Знаешь, сестра, по вечерам я поднимаюсь над водой и прячусь в камышах у берега. А на берег уже много дней приходит грустный двуногий. Садится на камень, тот, что стоит на самом краю, свешивает ногу в воду, берёт тонкую палочку, которую двуногие зовут «дудочка», и играет до того жалобно, что даже ветер стихает. Конечно ему нипочём не спеть так, как умеет петь тростник, у которого он украл голос. И каждый раз он удивляется, что на его зов приплывает маленькая плотвичка. Он всегда говорит ей: «Можно подумать, что ты слышишь, как я играю». Вот глупый! Любой знает, что рыбы в озере, где живём мы, русалки, особенные: куда там слышать – некоторые даже говорить умеют, только кто станет слушать их болтовню!
Он играет ей, а она – не поверишь, сестра! – она каждый раз подплывает ближе и потихоньку покусывает его за ногу. Наверное, поверила нашей старой бабке. Бабка любит рассказывать страшные сказки про старое озёрное колдовство, вот и задурила плотвичке голову: помнишь, она говорила, что если кровь человека попадёт в воду, а вода – на свежую рану, человек может превратиться в рыбу.
Слушай, сестра: я сегодня сама поверила в бабкины сказки. Он пришёл, как всегда, и как всегда заиграл на своей дудочке. И плотвичка тут как тут: подплыла, помахала хвостом и давай покусывать его за этот странный отросток, который торчит на ноге дальше других. Кусала, кусала, и вдруг он дёрнул ногой, а на этом отростке маленькая красная капля – человеческая кровь. А он посмотрел на плотвичку так тоскливо и говорит: «Эх, быть бы мне как ты – и другого счастья не надо!» И в то же мгновенье – раз! – и исчез. Остался от него только ворох того, что двуногие зовут одеждой… А от камня уплыли две плотвички. Я видела их своими собственными глазами, сестра, своими глазами.
4. Сказка про облака, спящие в вершинах корабельных сосен.4. Сказка про облака, спящие в вершинах корабельных сосен.
В этом мире много чудесных мест, друг мой, тебе ли не знать? Давным-давно, когда меня ещё не было, а была чумазая девчонка, загоравшая летом до черноты и больше всего любившая бегать босиком по траве и песку, она знала тропы в такие места и могла проводить туда других. На самом деле попасть в чудесное место ничего не стоило: нужно было только выбрать улицу со множеством поворотов, закрыть глаза, а лучше зажмуриться, покрутиться вокруг себя и идти наугад, всё время поворачивая направо или налево, главное – не идти прямо слишком долго, иначе можно было вернутся в то место, с которого начал путь. Чаще всего на третьем, пятом или седьмом повороте глаза можно было открыть – и обнаружить себя там, где ни разу не был, или уже был, но всегда – далеко от дома, привычной улицы и привычного времени.
Она была немного сумасшедшей, эта девчонка, смешно постриженная, так что волосы торчали вокруг головы в разные стороны лохматыми кудряшками, но ей это даже нравилось, немного сумасшедшей, потому что часто забывала правила и оставалась в своих сказочных местах так надолго, что её начинали искать дома, собирая всю окрестную детвору. Находили спящей в каком-нибудь заброшенном доме или на огороде под кустом смородины, а один раз обнаружили в развилке дерева: не нашли бы, если бы с её ноги не упала сандалия…
Было одно место, где она любила бывать чаще, чем в других. Попасть туда было не проще и не сложнее, чем в другие, но она научилась его вызывать, проситься туда – и попадала. Это был довольно крутой речной берег, почти отвесный, на котором росли высокие стройные сосны, длинные и тонкие, как мачты старинных фрегатов. Летними вечерами, когда солнце потихоньку спускалось за дальний берег, стволы сосен становились золотисто-оранжевыми и теплыми, можно было долго гладить ладонью тёплый сосновый бок, а потом прижаться щекой и сидеть, дожидаясь заката. Или забраться в кусты облепихи и вдыхать запах до тех пор, пока голова не начинала кружиться. Или ловить рыбу в реке руками, а потом, почувствовав странное скользкое тело между ладонями, выпускать обратно.
Как-то раз девчонка поссорилась кем-то из родных и до того рассердилась, что даже не заметила, как сыграла в любимую игру и на третьем повороте чуть не скатилась кубарем с тропинки, на которой очутилась. Она пошла вниз, все ещё сжимая кулачки, и вдруг кто-то окликнул её:
- Эй, там, куда торопишься?
Она подняла голову: на ветке ближнего дерева сидел мальчишка чуть старше неё, болтал босыми пятками в воздухе. На голове у него была смешная соломенная шляпа с заткнутым за ленту пером цапли.
- Вниз! – все ещё сердито ответила она.
- Да, здорово тебе досталось, если ты свою злость с собой сюда притащила… Погоди, я сейчас!
Он слез с дерева, подошел, взял её за руку:
- Побежали, я тебе такое покажу! – Глянул на небо. - Самое время!
Это было утро, раннее, ещё не было и десяти часов. Она бежала за ним, едва поспевая и удивляясь, как это она до сих пор ни разу не зацепилась за толстые кривые сосновые корни, как не угодила ни в одну яму, как не врезалась ни в одно дерево? Тропинка скакала вниз, ныряла под поваленные стволы, петляла, то расширялась, то становилась совсем узкой, так, что едва можно было протиснуться вдвоем… и вдруг кончилась узкой полосой песка. Они прошли вдоль пляжа, мимо огромных следов босых человеческих ног, мимо дорожек странных отпечатков птичьих лапок и поднялись немного вверх по склону. Там обнаружился пятачок – не очень большой, но удивительно ровный, который сосны окружали правильным кольцом. Сосен было ровно семь, она посчитала.
- Ложись, - сказал мальчишка, - и смотри. Сейчас будет волшебство!
Она легла на траву, под лопатку впилась упавшая с какой-то из сосен шишка, но она тут же забыла о ней, как только увидела: по небу плыли белые облака. Маленькие и чуть побольше, они казались похожими на безе или половинки ванильного зефира. Даже в воздухе запахло чем-то сладким и сдобным, так, что захотелось конфет. Сосны качались под ветром почти бесшумно. Было красиво и странно, как будто ты – древний динозавр, живущий на дне чистого доисторического озера, и смотришь, как над тобой качаются водоросли и проплывают доисторические рыбы. И вдруг она заметила, что облака останавливаются над их головами и рассаживаются на вершинах сосен. Когда последнее облако заняло своё место на последней сосне, деревья тихо заскрипели – медленно и мелодично, зашумели нижними ветками. Это было похоже на колыбельную – тихую и светлую, и такую неожиданную посреди летнего утра…
- Вот бы сейчас леденец за щёку… - Мечтательно шепнула она.
- А ты в кармане посмотри, - так же шёпотом предложил мальчишка.
Они лежали рядом, плечо к плечу и смотрели, как сосны баюкают облака. Она немного отодвинулась, освободила из-под головы руку и сунула её в карман.
- Вот это да… - Тихо протянула она и показала спутнику ладонь, на которой лежали два леденца в тонких бумажных обёртках.
- Так и знал, что у тебя получится! – Радостно отозвался он. – Мало у кого получается, но у тебя должно было. Я за тобой давно наблюдаю, ты странная: никогда ничего не просила для себя у этого места. То появишься, то исчезнешь, но всегда так – побродишь, полюбуешься и всё. Ты ведь отсюда с собой никогда ничего не забирала, ни шишечки, ни камешка… И с собой ничего не приносила. Почему?
- Мне всегда казалось, что это неправильно, что если я унесу что-то отсюда, то это место испортится, будет уже не такое целое, как раньше. А если принести что-нибудь с собой, то оно больше не будет волшебным, таким, которое не-там-где-я-живу. Здесь будет что-то моё, и мне станет скучно сюда приходить. А ещё я думала, что если принести что-то с собой и оставить здесь, то другие, которые здесь бывают, догадаются, что я тоже сюда прихожу. А это такое место, где я прячусь от других и не хочу, чтобы меня находили.
- Ну вот… Выходит, я тебе испортил игру?
- Нет, не испортил. Я бы без тебя не нашла этот склон, и облака бы не увидела. А конфета настоящая?
- А ты попробуй, - говорит он и смеётся.
Она суёт конфету в рот. Конфета настоящая, даже более настоящая, чем леденцы из красивого магазина, где в витринах выставлены пряничные башенки и можно купить плоский круглый полосатый леденец и самые вкусные с мире пончики за пятак.
- Ой, смотри, - говорит она, снова посмотрев наверх, - одно облако пропало!
- Ты не догадалась ещё, почему?
Она улыбается и поворачивает к нему голову:
- Значит, сейчас самое время покататься на лодке, как ты думаешь?
И они катались на лодке и танцевали с цаплями, разучивали лягушечьи песни и просто плавали в реке, а потом пеклись на солнце, искали клад и ловили фей. И когда на вершине последней сосны осталось одно последнее облако, она поняла, что пора прощаться.
- Я хочу однажды попасть сюда по-настоящему: приехать на автобусе или приплыть по реке. Тогда, когда перестану прятаться. Или когда мне нужно будет спрятаться насовсем. И остаться здесь.
Последнее облако растаяло над её головой. Мальчишка в шляпе с пером цапли улыбнулся ей – солнечной озорной улыбкой:
- Значит, так и будет. Разве ты ещё не поняла? Но если ты не веришь, держи! – Он протянул ей маленький белый камешек, круглый и гладкий, и почему-то пахнущий ванилью. – Возьми с собой, чтобы не забыть. А теперь тебе пора.
- Погоди, а кто ты? Я ещё увижу тебя?
- Конечно. Я буду ждать тебя.
Она зажмурилась, покрутилась вокруг себя – быстро-быстро, чтобы не передумать, и пошла прямо, прямо и прямо, пока не услышала вместо плеска воды и шума деревьев рёв проезжающих по шоссе машин и музыку из открытых настежь по летнему времени окон.
Она знала, что больше не сможет попасть туда так, как умела до сих пор, но в кармане плясал белый гладкий подарок из чудесного места, который она ни за что никогда не потеряет. А ещё она знала, что, когда её больше не будет, а будет другая – взрослая и серьёзная, которая не заплетает больше косичек и носит на носу очки, - эту другую однажды попросят рассказать сказку про облака, спящие в вершинах сосен. И она точно знала, о чем будет эта сказка.
5. Сказка о старинном городе. По заказу Ai Rolary5. Сказка о старинном городе
В одном замечательном старинном городе давным-давно жил один замечательный Мастер. Ковал он чудесные ограды для городских парков и домов, узорчатые балконные решётки и вертлявые флюгеры, тяжелые дверные петли и забавные вывески: для цирюльника – ножницы и расчёску, для сапожника – изящную туфельку, для булочника – витой крендель.
Нрава Мастер был самого доброго, любил свою работу и город, в котором жил, а ещё любил делать подарки. Жил – не тужил, просыпался засветло, спать ложился затемно, и – надо признать – любил посидеть на крылечке с трубочкой табачку, когда выдавалась свободная минутка.
И вот, однажды… Не бывает сказок без хорошего «однажды». Даже без «жили-были» сказки случаются, а вот без «однажды» - никогда. С Мастером тоже случилось «однажды»: пришёл к нему Бургомистр. (Не удивляйтесь: в этом городе Бургомистр был человеком весёлым, любил ходить к горожанам в гости и вообще до того, как стать Бургомистром, был неплохим портным. Такой уж это был город, где даже портной мог стать Бургомистром.) Пришёл и сказал:
- Ты знаешь, Мастер, у нас в городе скоро будет Большой Городской Праздник. Я хочу попросить каждого мастера сделать городу и его жителям подарок: что-нибудь необыкновенное и чудесное. Придумай и ты что-нибудь, чтобы город стал ярче и веселее!
- Хорошо, - ответил Мастер, - я подумаю, что можно сделать.
Согласиться-то легко, но как сотворить чудо там, где чудеса сами запросто ходят по улицам и имеют обыкновение заглядывать на чашечку чая без приглашения? Долго Мастер решал, прикидывал так и этак, да только ничего у него не выдумывалось, и чем ближе походил срок праздника, тем больше Мастер грустил…
И вот как-то вечером, когда сумерки уже подёрнули воздух сиреневой дымкой, и в небе видны были первые звёзды, а темнота ещё не сошла по небесной лестнице в город, Мастер сидел на крылечке своей мастерской, по обыкновению курил трубку и думал, как бы выполнить бургомистрову просьбу. Вдруг он услышал тихий звон и побрякивание, как будто медные монетки просыпались на мостовую. Он повернул голову на звук и увидел женщину в сиреневом платье, с длинными кудрявыми волосами, перевязанными платком и глазами цвета вечернего летнего неба. Она, улыбаясь, подошла к Мастеру и села рядом.
- Здравствуй, Мастер!
- Здравствуй, Гадалка. Как идут дела? Сколько несчастных влюблённых душ излечили твои зелья?
- Дела идут плохо, Мастер. В городе, где все счастливы, некого лечить от тоски, дети здесь здоровы, а старики крепки. Я ухожу из города. Пойду искать место, где буду нужна, и надеюсь, что мне не придётся однажды вернуться сюда и обнаружить, что кто-то здесь нуждается в моих зельях.
- Жаль, что ты уходишь: чудеса нужны даже счастливым людям.
- Да, Мастер. Я тоже хочу сделать городу подарок на прощание и задержусь до праздника. Я потому и пришла: хотела просить тебя о помощи. Боюсь, что без тебя у меня ничего не выйдет.
- Я помогу тебе, - обрадовался Мастер. – Только позволь узнать, что же ты придумала?..
На следующий день Мастер начал работать с удвоенной силой. И всё время чему-то улыбался.
* * *
В день праздника на городской площади перед ратушей (вы ведь помните, что это был старинный город, такой, каким он и должен быть по всем правилам) собрались все горожане, сколько их было. Пахло сдобой и сладостями, весело кричали и бегали дети, взрослые улыбались и дарили друг другу разноцветные ленты (считалось, что это приносит удачу; после эти ленты носили семь дней, мужчины – не шляпах, женщины – на платьях или в волосах). На помосте перед ратушей Бургомистр читал Поздравительную Речь, а потом объявил о том, что каждый мастер в городе сегодня подарит городу подарок. Дарители поднимались на помост и рассказывали о своих выдумках. Булочник испёк торт такой огромный и сказочно красивый, что каждому жителю досталось по весьма впечатляющему куску. На каждом куске красовался маленький марципановый домик – точная копия дома, в котором жил одариваемый, а на самой верхушке торта стояла маленькая марципановая копия городской ратуши со шпилем. Сапожник сделал семь пар семимильных сапог для городской стражи, чтобы можно было легко и быстро патрулировать границы. Ткачи наделали такой легкой и прочной ткани, которая не промокала даже в самый сильный дождь: из неё сделали навесы над помостом и над лотками с едой и напитками. Художники раскрасили стены домов рисунками, которые двигались и менялись: нарисованные человечки кланялись прохожим, шумели листья на нарисованных деревьях, а нарисованные птицы летали по стенам вверх и вниз. Мастер и Гадалка поднялись на помост последними. Они внесли небольшой сундук и открыли его.
Гадалка заговорила:
- Жители города! Я рада, что познакомилась с Вами и жила в этом чудесном месте, но мне пора уходить. Завтра утром я отправлюсь в путь, а сегодня мы с Мастером хотим подарить вам чудо, которое останется жить в этом городе надолго. Даже когда я уйду, и дети ваших детей будут нянчить внуков, чудо останется здесь, оно будет служить вам и делать вас счастливыми.
Она открыла сундук и продолжила:
- В этом сундуке ключи. Каждый, кто захочет, может получить ключ, этим ключом можно открыть одну дверь, но не всякую. В каждом ключе есть камешек: лиловый, зелёный, оранжевый или бирюзовый. Над нужной дверью будет висеть фонарь, и если он загорится, когда вы вставите ключ в замок, значит, вы нашли правильную дверь. Это, конечно, не просто двери. Ключи с лиловыми камнями открывают двери, которые ведут к исполнению желаний. Зелёные ключи уводят в мир самых лучших фантазий. Оранжевые ключи открывают двери к счастью. Бирюзовые ключи отпирают замки на дверях, ведущих к любви. Каждый год в ночь Большого Городского Праздника каждый горожанин сможет получить один ключ и открыть одну дверь, если сумеет её найти.
Надо ли говорить, что всю ночь не было отбоя от желающих искать двери. А когда наступило утро, счастливые сонные горожане вернули ключи Мастеру и разошлись спать. Мастер сложил ключи в сундук, запер его и отнёс в городскую ратушу, где он и простоял до следующего года.
На том бы и закончилась сказка, если бы не одно обстоятельство: спустя двадцать лет, когда Мастера уже не было в живых, а про Гадалку совсем забыли, как будто и не было её на свете, в городской ратуше случился пожар. Деревянный сундук сгорел, а ключи уцелели, рассыпались и растерялись.
Город этот стоит до сих пор, и раз в году в один из летних вечеров горожане и приезжие то и дело находят старинные ключи с красивыми разноцветными камешками. Некоторые из них находят и двери под красивыми коваными фонарями, которые начинают светиться тогда, когда ключ вставляют в замок. Если кто-нибудь из Вас попадёт в этот город, чудо может случиться и с Вами. Надо только внимательно смотреть под ноги в сумерках.
URL записиЗамечательный человек Ai Rolary сделала мне подарок: иллюстрации к уже готовым сказкам. По-моему они замечательные, чем-то напоминают мою любимую атмосферу сказок, снятых Л. Нечаевым. Не смогу внятно объяснить, почему. С согласия автора прикрепляю картинки к сказкам. Назло врагам, на радость людям!
1. Сказка про дом у моря1. Сказка про дом у моря
Есть в этом мире место, где стоит дом у моря. Белый дом с большой верандой, выходящей на пляж, на которой стоят удобные плетёные кресла. В доме пахнет кофе и корицей, морской солью и чудесами. В доме всего один этаж, но есть настоящая башенка со смотровой площадкой. Башенка тоже белая, но, если войти внутрь, увидишь, что стены выложены мозаикой: голубым, зелёным и бирюзовым стеклом. Длинная винтовая лестница ведёт наверх, в круглую комнату со стеклянными стенами. Там почти нет мебели: низкий столик, ещё одна пара плетёных кресел – близнецов тех, что обосновались на веранде внизу, матрац на полу. А ещё телескоп, который в тёплые безоблачные ночи с удовольствием пялится в небо своим единственным круглым глазом. В самом доме кухня и единственная комната, в которой всегда много света и прохладно, несмотря на довольно жаркий климат.
В доме живёт человек, высокий тонкокостный и ироничный. Он молчун и одиночка, и у него почти никогда не бывает гостей. Он любит дом, звёзды, море и хорошее вино. По вечерам он выходит на пляж, где белый песок кажется бархатным, и подолгу сидит у воды. Он всегда здоровается с морем: сначала опускает в воду ладонь, а потом слизывает капли с пальцев. Вода здесь ласковая и прозрачная, а на вкус чуть сладковатая, это странно, но приятно. Человек любит море, и море любит его: качает на бирюзовых ладонях, целует босые ступни и руки или поёт песни. Море знает тысячи песен. Иногда человек просто танцует под них на пустынном пляже, иногда – пытается подыгрывать морю на стареньком фортепиано, а иногда перед грозой, когда море шумит и, кажется, пугается само себя, человек выходит к нему и поёт, раскинув руки, и море поёт вместе с ним.
Этот человек прожил не много и не мало, чуть больше четверти века, и считает себя почти счастливым. Но иногда его настигает его одиночество, укрывает его дом – лучшее место на Земле, - и человек плачет во сне и ищет кого-то, кого не умеет назвать по имени…
Однажды он вспомнит имя и назовет его, и тот, кого оно обозначает, придёт на зов. И тогда ревнивое море погонит к берегу большую волну, но это будет уже не важно: вспомнив имя, человек вспомнит и то, что умеет ходить по воде. Они вместе уйдут – он и тот, кого он позвал. Только не спрашивай меня, куда, потому что это за границами моей Ойкумены…
2. Сказка про зелёную скамейку2. Сказка про зелёную скамейку
Посвящается Nis.
Одна зелёная скамейка очень удачно стояла в одном заросшем стареньком парке. Парк был грустный и не ухоженный: в нём обитали вороны и голуби, тощие бродячие кошки, напоминавшие оборотней, давно забывших, как жить вне животной формы, кусты сирени и жасмина, клёны и осины, маленькие дубки, призраки и остовы давно поломанных каруселей. В наглухо запертой коробке, когда-то служившей кассой, ночами что-то гудело и тихо потрескивало, пугая худых вечно голодных и вечно мёрзнущих подростков, прибегающих сюда выпивать и беспорядочно целоваться. Скамейка и вправду стояла очень удачно, так, что из-за куста был виден только самый край облезлого зелёного бока, а все остальное скрыто от глаз прохожих даже тогда, когда с куста облетали последние листья.
Скамейка была самая обыкновенная с виду и довольно старая, с полуистёршимися посланиями, оставленными при помощи ножа, шариковой ручки и маркеров на облупившихся боках. И в то же время она была совсем не обыкновенной: посидев на ней, отчаявшиеся находили ответы на сложные вопросы, поссорившиеся мирились, поэты писали здесь самые красивые стихи, а старики не мерзли даже суровыми зимними вечерами. Словом, в грустном, заросшем и неухоженном парке стояла самая добрая и чудесная скамейка на свете. На ней влюблялись, мирились, целовались, играли в шахматы, вспоминали молодость и читали сказки малышам. А те, кто не побоялся провести в парке на зелёной скамейке ночь, уходили утром с запасом удачи на всю оставшуюся жизнь и запасом маленьких добрых чудес – от сбывающихся желаний до удивительных снов.
И вот однажды… Всегда наступает какое-нибудь «однажды».
Однажды в парк приехала тяжелая техника. Заросшие дорожки заасфальтировали заново. Остовы ржавеющих каруселей уничтожили, а вместо них поставили горки и качели для детей. На заросших разнотравьем пятаках разбили клумбы, вдоль дорожек поставили урны и новые скамейки с тяжёлыми гнутыми ножками. А старую зелёную скамейку, конечно, сломали, решив, что не место в новом красивом парке таком страшилищу.
Скамейки не стало и скоро все забыли о ней, но с тех пор некоторым жителям города снится зелёная скамейка: молодым девушкам – к свадьбе, старикам – к добрым новостям, малышам – к исполнению желаний. Потому что чудеса никогда не исчезают бесследно. Нужно только уметь их слышать.
3. Русалочья сказка3. Русалочья сказка
В лесу много странного, как вообще много странного там, наверху, над водой. Там нельзя плавать, зато там можно петь, когда в перевёрнутой чаше большой воды плавает круглая жёлтая рыба.
Знаешь, сестра, по вечерам я поднимаюсь над водой и прячусь в камышах у берега. А на берег уже много дней приходит грустный двуногий. Садится на камень, тот, что стоит на самом краю, свешивает ногу в воду, берёт тонкую палочку, которую двуногие зовут «дудочка», и играет до того жалобно, что даже ветер стихает. Конечно ему нипочём не спеть так, как умеет петь тростник, у которого он украл голос. И каждый раз он удивляется, что на его зов приплывает маленькая плотвичка. Он всегда говорит ей: «Можно подумать, что ты слышишь, как я играю». Вот глупый! Любой знает, что рыбы в озере, где живём мы, русалки, особенные: куда там слышать – некоторые даже говорить умеют, только кто станет слушать их болтовню!
Он играет ей, а она – не поверишь, сестра! – она каждый раз подплывает ближе и потихоньку покусывает его за ногу. Наверное, поверила нашей старой бабке. Бабка любит рассказывать страшные сказки про старое озёрное колдовство, вот и задурила плотвичке голову: помнишь, она говорила, что если кровь человека попадёт в воду, а вода – на свежую рану, человек может превратиться в рыбу.
Слушай, сестра: я сегодня сама поверила в бабкины сказки. Он пришёл, как всегда, и как всегда заиграл на своей дудочке. И плотвичка тут как тут: подплыла, помахала хвостом и давай покусывать его за этот странный отросток, который торчит на ноге дальше других. Кусала, кусала, и вдруг он дёрнул ногой, а на этом отростке маленькая красная капля – человеческая кровь. А он посмотрел на плотвичку так тоскливо и говорит: «Эх, быть бы мне как ты – и другого счастья не надо!» И в то же мгновенье – раз! – и исчез. Остался от него только ворох того, что двуногие зовут одеждой… А от камня уплыли две плотвички. Я видела их своими собственными глазами, сестра, своими глазами.
4. Сказка про облака, спящие в вершинах корабельных сосен.4. Сказка про облака, спящие в вершинах корабельных сосен.
Для Grifffisu
В этом мире много чудесных мест, друг мой, тебе ли не знать? Давным-давно, когда меня ещё не было, а была чумазая девчонка, загоравшая летом до черноты и больше всего любившая бегать босиком по траве и песку, она знала тропы в такие места и могла проводить туда других. На самом деле попасть в чудесное место ничего не стоило: нужно было только выбрать улицу со множеством поворотов, закрыть глаза, а лучше зажмуриться, покрутиться вокруг себя и идти наугад, всё время поворачивая направо или налево, главное – не идти прямо слишком долго, иначе можно было вернутся в то место, с которого начал путь. Чаще всего на третьем, пятом или седьмом повороте глаза можно было открыть – и обнаружить себя там, где ни разу не был, или уже был, но всегда – далеко от дома, привычной улицы и привычного времени.
Она была немного сумасшедшей, эта девчонка, смешно постриженная, так что волосы торчали вокруг головы в разные стороны лохматыми кудряшками, но ей это даже нравилось, немного сумасшедшей, потому что часто забывала правила и оставалась в своих сказочных местах так надолго, что её начинали искать дома, собирая всю окрестную детвору. Находили спящей в каком-нибудь заброшенном доме или на огороде под кустом смородины, а один раз обнаружили в развилке дерева: не нашли бы, если бы с её ноги не упала сандалия…
Было одно место, где она любила бывать чаще, чем в других. Попасть туда было не проще и не сложнее, чем в другие, но она научилась его вызывать, проситься туда – и попадала. Это был довольно крутой речной берег, почти отвесный, на котором росли высокие стройные сосны, длинные и тонкие, как мачты старинных фрегатов. Летними вечерами, когда солнце потихоньку спускалось за дальний берег, стволы сосен становились золотисто-оранжевыми и теплыми, можно было долго гладить ладонью тёплый сосновый бок, а потом прижаться щекой и сидеть, дожидаясь заката. Или забраться в кусты облепихи и вдыхать запах до тех пор, пока голова не начинала кружиться. Или ловить рыбу в реке руками, а потом, почувствовав странное скользкое тело между ладонями, выпускать обратно.
Как-то раз девчонка поссорилась кем-то из родных и до того рассердилась, что даже не заметила, как сыграла в любимую игру и на третьем повороте чуть не скатилась кубарем с тропинки, на которой очутилась. Она пошла вниз, все ещё сжимая кулачки, и вдруг кто-то окликнул её:
- Эй, там, куда торопишься?
Она подняла голову: на ветке ближнего дерева сидел мальчишка чуть старше неё, болтал босыми пятками в воздухе. На голове у него была смешная соломенная шляпа с заткнутым за ленту пером цапли.
- Вниз! – все ещё сердито ответила она.
- Да, здорово тебе досталось, если ты свою злость с собой сюда притащила… Погоди, я сейчас!
Он слез с дерева, подошел, взял её за руку:
- Побежали, я тебе такое покажу! – Глянул на небо. - Самое время!
Это было утро, раннее, ещё не было и десяти часов. Она бежала за ним, едва поспевая и удивляясь, как это она до сих пор ни разу не зацепилась за толстые кривые сосновые корни, как не угодила ни в одну яму, как не врезалась ни в одно дерево? Тропинка скакала вниз, ныряла под поваленные стволы, петляла, то расширялась, то становилась совсем узкой, так, что едва можно было протиснуться вдвоем… и вдруг кончилась узкой полосой песка. Они прошли вдоль пляжа, мимо огромных следов босых человеческих ног, мимо дорожек странных отпечатков птичьих лапок и поднялись немного вверх по склону. Там обнаружился пятачок – не очень большой, но удивительно ровный, который сосны окружали правильным кольцом. Сосен было ровно семь, она посчитала.
- Ложись, - сказал мальчишка, - и смотри. Сейчас будет волшебство!
Она легла на траву, под лопатку впилась упавшая с какой-то из сосен шишка, но она тут же забыла о ней, как только увидела: по небу плыли белые облака. Маленькие и чуть побольше, они казались похожими на безе или половинки ванильного зефира. Даже в воздухе запахло чем-то сладким и сдобным, так, что захотелось конфет. Сосны качались под ветром почти бесшумно. Было красиво и странно, как будто ты – древний динозавр, живущий на дне чистого доисторического озера, и смотришь, как над тобой качаются водоросли и проплывают доисторические рыбы. И вдруг она заметила, что облака останавливаются над их головами и рассаживаются на вершинах сосен. Когда последнее облако заняло своё место на последней сосне, деревья тихо заскрипели – медленно и мелодично, зашумели нижними ветками. Это было похоже на колыбельную – тихую и светлую, и такую неожиданную посреди летнего утра…
- Вот бы сейчас леденец за щёку… - Мечтательно шепнула она.
- А ты в кармане посмотри, - так же шёпотом предложил мальчишка.
Они лежали рядом, плечо к плечу и смотрели, как сосны баюкают облака. Она немного отодвинулась, освободила из-под головы руку и сунула её в карман.
- Вот это да… - Тихо протянула она и показала спутнику ладонь, на которой лежали два леденца в тонких бумажных обёртках.
- Так и знал, что у тебя получится! – Радостно отозвался он. – Мало у кого получается, но у тебя должно было. Я за тобой давно наблюдаю, ты странная: никогда ничего не просила для себя у этого места. То появишься, то исчезнешь, но всегда так – побродишь, полюбуешься и всё. Ты ведь отсюда с собой никогда ничего не забирала, ни шишечки, ни камешка… И с собой ничего не приносила. Почему?
- Мне всегда казалось, что это неправильно, что если я унесу что-то отсюда, то это место испортится, будет уже не такое целое, как раньше. А если принести что-нибудь с собой, то оно больше не будет волшебным, таким, которое не-там-где-я-живу. Здесь будет что-то моё, и мне станет скучно сюда приходить. А ещё я думала, что если принести что-то с собой и оставить здесь, то другие, которые здесь бывают, догадаются, что я тоже сюда прихожу. А это такое место, где я прячусь от других и не хочу, чтобы меня находили.
- Ну вот… Выходит, я тебе испортил игру?
- Нет, не испортил. Я бы без тебя не нашла этот склон, и облака бы не увидела. А конфета настоящая?
- А ты попробуй, - говорит он и смеётся.
Она суёт конфету в рот. Конфета настоящая, даже более настоящая, чем леденцы из красивого магазина, где в витринах выставлены пряничные башенки и можно купить плоский круглый полосатый леденец и самые вкусные с мире пончики за пятак.
- Ой, смотри, - говорит она, снова посмотрев наверх, - одно облако пропало!
- Ты не догадалась ещё, почему?
Она улыбается и поворачивает к нему голову:
- Значит, сейчас самое время покататься на лодке, как ты думаешь?
И они катались на лодке и танцевали с цаплями, разучивали лягушечьи песни и просто плавали в реке, а потом пеклись на солнце, искали клад и ловили фей. И когда на вершине последней сосны осталось одно последнее облако, она поняла, что пора прощаться.
- Я хочу однажды попасть сюда по-настоящему: приехать на автобусе или приплыть по реке. Тогда, когда перестану прятаться. Или когда мне нужно будет спрятаться насовсем. И остаться здесь.
Последнее облако растаяло над её головой. Мальчишка в шляпе с пером цапли улыбнулся ей – солнечной озорной улыбкой:
- Значит, так и будет. Разве ты ещё не поняла? Но если ты не веришь, держи! – Он протянул ей маленький белый камешек, круглый и гладкий, и почему-то пахнущий ванилью. – Возьми с собой, чтобы не забыть. А теперь тебе пора.
- Погоди, а кто ты? Я ещё увижу тебя?
- Конечно. Я буду ждать тебя.
Она зажмурилась, покрутилась вокруг себя – быстро-быстро, чтобы не передумать, и пошла прямо, прямо и прямо, пока не услышала вместо плеска воды и шума деревьев рёв проезжающих по шоссе машин и музыку из открытых настежь по летнему времени окон.
Она знала, что больше не сможет попасть туда так, как умела до сих пор, но в кармане плясал белый гладкий подарок из чудесного места, который она ни за что никогда не потеряет. А ещё она знала, что, когда её больше не будет, а будет другая – взрослая и серьёзная, которая не заплетает больше косичек и носит на носу очки, - эту другую однажды попросят рассказать сказку про облака, спящие в вершинах сосен. И она точно знала, о чем будет эта сказка.
5. Сказка о старинном городе. По заказу Ai Rolary5. Сказка о старинном городе
Для Ai Rolary
В одном замечательном старинном городе давным-давно жил один замечательный Мастер. Ковал он чудесные ограды для городских парков и домов, узорчатые балконные решётки и вертлявые флюгеры, тяжелые дверные петли и забавные вывески: для цирюльника – ножницы и расчёску, для сапожника – изящную туфельку, для булочника – витой крендель.
Нрава Мастер был самого доброго, любил свою работу и город, в котором жил, а ещё любил делать подарки. Жил – не тужил, просыпался засветло, спать ложился затемно, и – надо признать – любил посидеть на крылечке с трубочкой табачку, когда выдавалась свободная минутка.
И вот, однажды… Не бывает сказок без хорошего «однажды». Даже без «жили-были» сказки случаются, а вот без «однажды» - никогда. С Мастером тоже случилось «однажды»: пришёл к нему Бургомистр. (Не удивляйтесь: в этом городе Бургомистр был человеком весёлым, любил ходить к горожанам в гости и вообще до того, как стать Бургомистром, был неплохим портным. Такой уж это был город, где даже портной мог стать Бургомистром.) Пришёл и сказал:
- Ты знаешь, Мастер, у нас в городе скоро будет Большой Городской Праздник. Я хочу попросить каждого мастера сделать городу и его жителям подарок: что-нибудь необыкновенное и чудесное. Придумай и ты что-нибудь, чтобы город стал ярче и веселее!
- Хорошо, - ответил Мастер, - я подумаю, что можно сделать.
Согласиться-то легко, но как сотворить чудо там, где чудеса сами запросто ходят по улицам и имеют обыкновение заглядывать на чашечку чая без приглашения? Долго Мастер решал, прикидывал так и этак, да только ничего у него не выдумывалось, и чем ближе походил срок праздника, тем больше Мастер грустил…
И вот как-то вечером, когда сумерки уже подёрнули воздух сиреневой дымкой, и в небе видны были первые звёзды, а темнота ещё не сошла по небесной лестнице в город, Мастер сидел на крылечке своей мастерской, по обыкновению курил трубку и думал, как бы выполнить бургомистрову просьбу. Вдруг он услышал тихий звон и побрякивание, как будто медные монетки просыпались на мостовую. Он повернул голову на звук и увидел женщину в сиреневом платье, с длинными кудрявыми волосами, перевязанными платком и глазами цвета вечернего летнего неба. Она, улыбаясь, подошла к Мастеру и села рядом.
- Здравствуй, Мастер!
- Здравствуй, Гадалка. Как идут дела? Сколько несчастных влюблённых душ излечили твои зелья?
- Дела идут плохо, Мастер. В городе, где все счастливы, некого лечить от тоски, дети здесь здоровы, а старики крепки. Я ухожу из города. Пойду искать место, где буду нужна, и надеюсь, что мне не придётся однажды вернуться сюда и обнаружить, что кто-то здесь нуждается в моих зельях.
- Жаль, что ты уходишь: чудеса нужны даже счастливым людям.
- Да, Мастер. Я тоже хочу сделать городу подарок на прощание и задержусь до праздника. Я потому и пришла: хотела просить тебя о помощи. Боюсь, что без тебя у меня ничего не выйдет.
- Я помогу тебе, - обрадовался Мастер. – Только позволь узнать, что же ты придумала?..
На следующий день Мастер начал работать с удвоенной силой. И всё время чему-то улыбался.
* * *
В день праздника на городской площади перед ратушей (вы ведь помните, что это был старинный город, такой, каким он и должен быть по всем правилам) собрались все горожане, сколько их было. Пахло сдобой и сладостями, весело кричали и бегали дети, взрослые улыбались и дарили друг другу разноцветные ленты (считалось, что это приносит удачу; после эти ленты носили семь дней, мужчины – не шляпах, женщины – на платьях или в волосах). На помосте перед ратушей Бургомистр читал Поздравительную Речь, а потом объявил о том, что каждый мастер в городе сегодня подарит городу подарок. Дарители поднимались на помост и рассказывали о своих выдумках. Булочник испёк торт такой огромный и сказочно красивый, что каждому жителю досталось по весьма впечатляющему куску. На каждом куске красовался маленький марципановый домик – точная копия дома, в котором жил одариваемый, а на самой верхушке торта стояла маленькая марципановая копия городской ратуши со шпилем. Сапожник сделал семь пар семимильных сапог для городской стражи, чтобы можно было легко и быстро патрулировать границы. Ткачи наделали такой легкой и прочной ткани, которая не промокала даже в самый сильный дождь: из неё сделали навесы над помостом и над лотками с едой и напитками. Художники раскрасили стены домов рисунками, которые двигались и менялись: нарисованные человечки кланялись прохожим, шумели листья на нарисованных деревьях, а нарисованные птицы летали по стенам вверх и вниз. Мастер и Гадалка поднялись на помост последними. Они внесли небольшой сундук и открыли его.
Гадалка заговорила:
- Жители города! Я рада, что познакомилась с Вами и жила в этом чудесном месте, но мне пора уходить. Завтра утром я отправлюсь в путь, а сегодня мы с Мастером хотим подарить вам чудо, которое останется жить в этом городе надолго. Даже когда я уйду, и дети ваших детей будут нянчить внуков, чудо останется здесь, оно будет служить вам и делать вас счастливыми.
Она открыла сундук и продолжила:
- В этом сундуке ключи. Каждый, кто захочет, может получить ключ, этим ключом можно открыть одну дверь, но не всякую. В каждом ключе есть камешек: лиловый, зелёный, оранжевый или бирюзовый. Над нужной дверью будет висеть фонарь, и если он загорится, когда вы вставите ключ в замок, значит, вы нашли правильную дверь. Это, конечно, не просто двери. Ключи с лиловыми камнями открывают двери, которые ведут к исполнению желаний. Зелёные ключи уводят в мир самых лучших фантазий. Оранжевые ключи открывают двери к счастью. Бирюзовые ключи отпирают замки на дверях, ведущих к любви. Каждый год в ночь Большого Городского Праздника каждый горожанин сможет получить один ключ и открыть одну дверь, если сумеет её найти.
Надо ли говорить, что всю ночь не было отбоя от желающих искать двери. А когда наступило утро, счастливые сонные горожане вернули ключи Мастеру и разошлись спать. Мастер сложил ключи в сундук, запер его и отнёс в городскую ратушу, где он и простоял до следующего года.
На том бы и закончилась сказка, если бы не одно обстоятельство: спустя двадцать лет, когда Мастера уже не было в живых, а про Гадалку совсем забыли, как будто и не было её на свете, в городской ратуше случился пожар. Деревянный сундук сгорел, а ключи уцелели, рассыпались и растерялись.
Город этот стоит до сих пор, и раз в году в один из летних вечеров горожане и приезжие то и дело находят старинные ключи с красивыми разноцветными камешками. Некоторые из них находят и двери под красивыми коваными фонарями, которые начинают светиться тогда, когда ключ вставляют в замок. Если кто-нибудь из Вас попадёт в этот город, чудо может случиться и с Вами. Надо только внимательно смотреть под ноги в сумерках.